Я проснулась в одном из домов Усамы бин Ладена от мучительного запаха рыбы на берегу моря, где рыба вообще не водится. Включила телевизор. По телевизору показывали дом бин Ладена, очень похожий на тот, в котором я только что была. Прикрытая льдом рыба воняла из большой поролоновой коробке. Я спросила: «А она у вас золотая?» Коробку открыли. Рыба оказалась золотой. Но желания я не загадываю. Страшно, если исполнятся.
В этой пустыне у песка нет цвета. В моей предыдущей реальности дюны были красными, желтыми, пастельными и на худой конец песочными, но такого бесцветного цвета я еще не встречала. На небосклоне виднелся гибрид Луны и Солнца.
Мне сказали просто довериться и, чтобы побыстрее и с комфортом отправить меня восвояси, вместо обычных 4 часов на автобусе, я в пути уже 30 с гаком, меняя машины и водителей.
Зато мне постоянно приносят орехи в стаканчиках от кофе, расплавленный шоколад, пиво с холодным чаем одновременно, а к ним английское(!) вино и редбул, от которого я в третий раз пытаюсь уклониться, но не могу, так как накануне меня заметили за выпиванием оного. Сразу после редбула – бедуинский кофе и уже горячий чай с мятой. И это все – в машине. On the Road.
Позже я вспомнила, что в этих краях лучше промолчать и не говорить, что тебе понравилась какая-то вещь, иначе ее обязаны подарить. У меня уже есть карманный фонарик, ковбойская шляпа, канадские водонепроницаемые спички, только что приобретенные не для меня дешевые китайские шлепанцы, сотканная бабушкой красная куфия, набор наклеек-звездочек, ключ сразу от двух стран, которые на самом деле одна, и миниатюрный Коран, отданный со словами «Только не бери его с собой в туалет, а то англичане всегда так делают. Подаришь им Коран, а они его в туалет уносят. Убил бы!». На самом деле понравился мне только Коран, с которым тоже вышла незадача. Читать то его девушкам можно только прикрыв голову платком, а закутываться уже на 10 странице как-то по-дурацки. Зато я вовремя скривила рожу (безусловно кого-то обидев) при виде горы плохо склеенных пакистанских туфлей со стразами и загнутыми, как у маленького Мука носками, и пучка разноцветных ершиков для кальяна. На самом деле без туфлей я осталась лишь потому, что они мужские, а дарить ершики от кальяна без кальяна – глуповато.
Я открываю сумку с шампунями и прочими принадлежностями. В этом номере по крайней мере в ванной есть зеркало. Счет отелям я потеряла. Сплю я в гостиницах похуже, в номерах, записанных на посланного мне то ли ангела хранителя, то ли оруженосца. Таких как он – работников физического труда – селят в отелях подешевле. Зато в них проще объяснить боссу, почему нужно приютить еще вот эту девушку. А вот провожу дни, пишу, сижу, выхожу в интернет в забронированных для творческих работников пятизвёздочных Хилтонах и Шератонах, где вариант «с дополнительным случайным поселенцем» не пройдет. И все это за счет то ли Ворнер Бразерз… Ах нет, проверила — Коламбии Пикчерз, которая, конечно, и близко не подозревает о моем существовании.
Иметь меньше причин находиться и в этих отелях, и в этих номерах, иметь меньше отношения к Коламбии Пикчерс, чем я в данной ситуации, просто невозможно. Но не подозревающие этого сотрудники дорогих гостиниц без раздумий в отсутствии хозяев открывают для меня чужие номера, чтобы я забрала забытые части своих шнуров, шнуры и шнурки.
Да, тюбик с зубной пастой таки взорвался. А я ведь всегда заворачиваю каждый пузырек в миллионы пластиковых пакетиков. В этот раз не успела.
На самом деле даже после суток бессонницы в ожидании, возможно, судьбоносной встречи, думаю я только о нем, об этом взорвавшемся тюбике. Что мне до судьбы. Впереди ни один отель, ни один сквот, ни одна квартира (жаль лишь одна из них дипломатическая), при входе в которую меня предупреждают, что «такого беспорядка ты еще не видела». Я же с каждым новым домом убеждаюсь, что беспорядок предела не имеет. А пока в ожидании, возможно, судьбоносной встречи, рассматриваю себя в зеркале и вспоминаю о Хантере. В этот миг мое единственное желание вместо своего отражения увидеть его лицо, лицо Хантера, а скорее Джонни, расплывающееся в улыбке лицо Джонни, в руках с этим же тюбиком, который вырастает до космических размеров и превращается в ракету, в Аполло 13, в Аполона, уносящего меня на Марс, и взрывающегося там уже по настоящему, орошая зубной пастой всю галактику, и таким образом объясняя испорченную сумку с туалетными принадлежностями.
Но это как-то уж совсем далеко от рутины. А я на самом деле пишу о ней. Главный герой моего романа – этот дурацкий тюбик, а еще закончившиеся пластиковые пакеты, а значит скоро точно также могут пролиться остатки шампуня, а в моем бюджете деньги на дополнительный шампунь и зубную пасту не предусмотрены. Вот о чем размышляю я в ожидании, возможно, судьбоносной встречи.
Рутина романтики, это когда приземляясь думаешь только о том, как бы так спланировать передвижения, чтобы первой пройти визовый контроль, обогнать в туалете бабуль и мамаш с детьми, и зануду британца перед обменом валют, но понимаешь, что задержка багажа может все испортить, и тогда прощай дешевый автобус из аэропорта, тогда как следующий – лишь спустя два часа, а приходить куда-то засветло… Ну какая это романтика?
Лучше бы я не была такой предприимчивой. Он слишком навязчиво просит сесть поближе и откровенно показывает на губы. Да и еще жестами пытается объяснить, что, если я против, то это не проблема, он все поймет. Этот водитель шаттла из аэропорта уже полчаса возит меня одну по ночному городу, якобы для того, чтобы подбросить ближе к пункту назначения, где я смогу пересесть на такси. Но есть страны, в которых я не умею сердиться, потому что все вокруг улыбаются. Поэтому несмотря на отвращение, я выхожу не стирая глупую улыбку. Рутина романтики не в накале страстей, а в такси проезжающем мимо пустынной остановки.
Рутина романтики – это забытый мозольный пластырь и мозоль, напоминающая о себе по дороге в гору, откуда спустился, чтобы проверить, не забастовали ли паромщики. Это разбитая надежда на доступ в wife, ведь за мое недолгое отсутствие пароль сменился, хозяин переехал, а оба телефона заблокированы.
Рутина романтики, это когда ангел-оруженосец роется в миллионе кульков с английским вином и ковбойскими шляпами, чтобы найти для меня кусок измятой салфетки, когда, проинспектировав очередное пристанище я заметила, что туалетной бумаги-то и нет.
Рутина романтики – это, когда в преддверии казалось бы самого важного разговора думаешь, как же так незаметно выплюнуть и выковырять из питы, кебаба, ненавистный лук.
Рутина романтики – это попытка вспомнить, в каком из мусорных ведер оказался корешок с номером страховки, когда сидишь на чужом крыльце, отходя от солнечного удара, и сомнения, кипятили ли воду, которую мне сейчас подают эти случайные люди, чтобы как-то привести в чувство. Ну да ладно, аптечка то с собой.
Рутина романтики – это козлиное дерьмо, прилипшее к последним, еще не развалившимся, кедам (дешевые китайские шлепанцы появятся позже) и гардероб, провонявший золотой рыбой. Тогда как ненадежный трос, которым мой чемодан закрепляют в грузовом отделении очередного пикапа, зачисляю в столбик «романтика», как и продлившуюся два часа десятиминутную остановку на утёсе, ради того, чтобы подержать в руках ружье для соколиной охоты. А вот пыль обволокшая всю поклажу по песчаной дороге, которую нечем смыть в пустом доме с тонкой струйкой ржавой воды, – снова рутина.
…А на самом деле никакой романтики никогда и не было. Все дело в обыкновенной меркантильности, которой уж точно нет предела. Ведь моя единственная цель, как у собаки – пометить свою территорию и в каждой стране найти дом, куда можно заявиться среди ночи. Вот только эту копию дома Усамы бин Ладена, дома на песке, на берегу моря, где не водится рыба, но так сильно воняет золотой рыбиной, разрушат уже через неделю. Снесут со всем реквизитом, никогда не подключенным джакузи, мнимыми следами мнимых пуль в пластиковых дверях, с кровавыми пятнами на полу и в постели террориста номер один. Таковы требования контракта Коламбии Пикчерз.
текст: Наталья Гуменюк
