Грузия навылет
На другом конце провода он сжался в комок.
«Я не уеду отсюда».
Повторил эту фразу несколько раз: «Я не уеду отсюда. Мы порвем их зубами».
Его слова так же лишены смысла, как и мое предложение сбежать из страны, где началась война.
Я, значит, турист, не уезжаю, а он -- хозяин, настоящий картули, истинный тбилисский карачохэло, мясо и кость этой...
В сторону сванов (отрывок)
Боль в колене заставила меня сбросить скорость до первой и начать взбираться в гору с видом обезумевшей черепахи. Из-за этого проклятого колена я вынужден был время от времени останавливаться, укладывать велосипед на обочину, пить воду из ручья и рассматривать достопримечательности, довольно скудные на этом участке пути: несколько поваленных деревьев, изгиб реки и собирающиеся на горизонте...
С крыльями. Без каблуков.
Целовала себя в плечо. Не хочу терять эту соль. Не хочу смывать. Но рано или поздно – придется. И теперь уже скорее рано, чем поздно. Сегодня – мой последний день на Крите. Можно, конечно, задрать лапки и отмахиваться от самолетов в небе, как от навязчивых насекомых. Но лучше придумать этим лапкам какую-нибудь задачу тут, на земле....
Дорога на Пекельное
Оно где-то там, не то при въезде в Донецкую, не то при выезде из Харьковской. Село «Новое Пекельное»… * Мне никак не удается улучить момент, остановиться перед дорожным указателем, покурить возле него, глядя на то, что «потом»… На этом участке дороги я, почему-то, всегда сплю, и выбор за меня делает шофер. Его зовут Коля,...
«Урра! Первые ласточки…» (из дневников, найденных в Катыни)
Карандаш – лучший друг репортера. Отправляясь в путешествие, никогда не доверяйте чернилу. Ручка может потечь, карандаш — никогда. Записи не испортятся, даже если вдруг до нитки промокнешь под дождем… На телах поляков, расстрелянных НКВД в районе Смоленска весной 1940-го, были обнаружены десятки блокнотов с записями — и сотни карандашей. Работая над сценарием фильма про Катынь, мы с историком Александром Зинченко...
Десять мгновений Москвы
Станция Москва Без четверти Москва. Сволочная, склочная, сортировочная. Въезжаем гордо – с бутылкой Боржоми и надписью на футболке: «Дякувати Богу, шо я не москаль». Мы – киевские, свежие, робкие. Теплые, мягкие, крохкие. Таких здесь не ждут. Она ждала полгода. Звонила – молчала. Писала — просила. Форсила. Искала. Учила фарси. Я приехал, а у нее: Холодные...
