Человек вышел из дома. Куда он идет?

Когда выходишь, чтобы поесть, можно свернуть в любом направлении. Это отличает тех, кого дома ждет вкусный обед, от тех, кого дома ничего не ждет.

Выходя, почувствовал, как засосало под ложечкой. Ощущение пропало на улице.

Желания, которые забываются, когда выходишь на улицу – не те, из-за которых стоит выходить из дома.

Но он не вернулся.

Он помнил, зачем шел, и продолжал идти к цели.

Было жарко. Солнце прижгло асфальт, растопило кляксы битума на дорожном покрытии так, что наступив на них, чувствуешь — будь ты жуком поменьше – там бы и остался.

Жара спорила с гравитацией и выиграла. Дождь, прошедший полчаса назад, испарялся, только долетев до точки назначения – теперь вверх поднимались, закручиваясь маленькими спиралями, струйки пара.

«Хорошо» — подумал этот человек. – «Когда можно не задерживаться».

А то нужно выигрывать время, просачиваться сквозь асфальт, растекаться, искать выход – сток, слив, трубу или яму. И там лежать до весны. Так бывает зимой…

Летом обмен веществ  происходит быстрее.

Вверх. Только вверх.

Мимо плыли вывески, афиши, пустые лайт-боксы, сигаретные ларьки.

В доме, рядом с которым он проходил, звучала музыка. На фортепьяно играли вальс. Во дворе раздавался шум, будто кого-то триумфально раскачивают.

Вверх-вниз, вверх-вниз, вверх… В просвете двора пара полуодетых людей вытряхивала огромный ковер.

Как можно. В такую жару.

Торговец, идущий по улице, громко выкрикивал: «Молоко! Молоко! Сметана! Молоко!»

Он опять посмотрел в небо.

В молоко… В десятку? В молоко – или…

В жару счастливые люди хотят к морю, а несчастные – вверх.

«Господи, помилуй» — подумал человек.

Когда выходишь из дому и хочешь вернуться, непременно думаешь, что можно принести домой. Если, конечно, не выходишь выбросить мусор…

Он приготовился свернуть в переулок, который, как он знал, приведет его к цели.

Вдруг кто-то окликнул его:

«Вано!»

Запыхавшийся друг бежал следом.

Гига был такой тяжелый, что бежать мог только с остановками. Через каждые 7-10 метров он приостанавливался, борясь с одышкой.

«Вано, ты куда?! Ищу тебя везде! Как ты?..» — выпалил друг.

«Хорошо. Все хорошо! Ей лучше, завтра ее выписывают…»

Он не хотел сейчас разговаривать, он даже уже не думал о ней, желая сейчас только одного – больше никогда не возвращаться домой.

«Правда… Здорово!..» — воскликнул друг. «Иди тогда домой, ты почему домой не идешь?»

«Ночь не спал, и… Сейчас иду что-то купить. Когда она будет дома, надо чтоб что-то было…»

«А, тогда давай я тебя подвезу… Ты же без машины? Ну да, куда тебе водить, ты в таком состоянии. Пойдем, садись».

Сопротивляться было бесполезно и Вано сел, стеклянными глазами глядя перед собой.

«Поехали, брат… Поехали, джигар*» — приговаривал друг. — «Смотри, давай сначала заедем на базар и купим что-то из фруктов. А потом уже остальное…» — Через несколько минут они были на фруктовом рынке.

«Ей какие можно? Ну, там сложно все, я понимаю… Давай самые некислые возьмем, в потом уже будет видно. Вот это возьмем?»

Вано кивнул.

Он даже не потянулся в карман за деньгами, только когда его друг рассчитался, будто опомнившись, произнес:

«Извини, я и деньги-то дома забыл. Зарапортовался.»

«Да ясно… Ну что, а нам с тобой, может еще что-то? Для нас что-то возьмем поесть? Сыра, может, давай возьмем? И солений вот этих!» — приговаривал Гига.

Вано кивнул.

Так они набрали два полных кулька всякой снеди. В ряду, где знакомый армянин торговал сыром, остановились, чтобы обменяться парой реплик.

«Как ты?»

«Да, нормально»

«А ты как?..»

«Ничего…»

«Ну хорошо, пойдем тогда»

Вано подумал: «Странно, что друг не сказал ничего про жену. Мол, вот у человека жену выписывают, все уже нормально, едем домой… Очень странно, что он не сказал».

«Пойдем, пойдем, мне надо скорей, время уже…» — Вано потянул Гигу за рукав.

«Уже пора, да?»

«Да, да, идем, четыре уже скоро!..» — многозначительно произнес Вано.

«Понял…» — сказал друг.

И снова они сели в машину.

«Скорей бы уже, думал Вано, глядя усталым, раздраженным взглядом на улицу. Впереди человек, голый по пояс, жилистый, загорелый дед лет семидесяти, толкал тележку с арбузами.

Жужжала болгарка. Поднималась пыль. Солнце грело щеку, как лампа накаливания, которую ставишь прямо над ухом. Вано отвернулся.

…

Приехали.

Вано вытер пот со лба. Посмотрел на друга.

«Ну, что, брат, я пойду. Спасибо тебе, очень выручил…»

«Так идем, я занесу… Я зайду, ты ж не против?»

«Нет, Гига, нет, брат, я сам» — сказал Вано, и начал открывать дверь машины.

Вдруг Гига, сидевший за рулем, навалился на него всем телом. Одной рукой он схватил Вано за глотку, а второй, что было сил, рванул на себя дверь.

Вано был тщедушный, похожий на лягушонка, а его друг Гига — большой, как бык, хоть и толстый, а силы в руках не занимать.

«Ты куда пошел, мужчина!? Ты что думаешь, я не понимаю, куда ты шел?»

Вано смотрел на него, все еще делая вид, что не понимает.

«Я был в больнице, слышишь? Я был там, через полчаса после тебя. Я все знаю про Тео. Я знаю, что ее больше нет. Знаю, что ты приехал, они говорили с тобой про тело, а ты развернулся и побежал. Я все знаю про тебя, мать его так! Ты куда сейчас пошел? Ты думаешь, я не знаю?»

Вано больше не рвал дверь, не дергался.

«Дай сюда портфель!» — крикнул Гига.

Тот не сопротивлялся.

«Пойдем, поговорим со мной?» — сказал Гига.

«Поговорим…» — произнес Вано.

«Просто поговорим, Вано. Только ты меня даже не проси, я все равно тебе его не отдам. Все, ты теперь у меня как трофейный, понял? Ты понял меня, солдат?»

Вано кивнул.

«Хорошо» — ответил Гига, и завел мотор.

Когда они отъехали, на горячем и сухом асфальте остался черный след от шин – так Гига торопился.

* джигар — груз. внутренности, печень. В разговорном языке — закадычный друг.

 текст и фото: Алексей Бобровников