Он был одет в черные кожаные штаны и практически лыс.

Вася Абрамов вывалил ноги на стол и курил, корча сам себе страшные гримасы.

Интересно, о чем он сейчас думает?

У Абрамова небритое лицо с хитрыми глазами, выглядывающими из-под большого, морщинистого, как у мумии или шимпанзе, лба.

Лоб он прикрыл разлапистой пятерней. Между указательным и средним пальцами торчит дымящаяся сигарета. Из под этой, кажущейся преувеличенной, ладони смотрят ироничные глаза.

В баре, где он назначил встречу для собеседования, много б..дей и мало света.

Абрамов любит такие места – однажды он подарил свой старый Харли Дэвидсон одной из своих любимых стриптизерш.

Но больше кокаина и женщин Абрамов любит себя, особенно в те минуты, когда держит в руках 24 полосы скандала, отпечатанных в ч.б.

Газета, которую он делал, была наглой и грубой, как и ее  редактор. И, надо отдать должное, газета была хороша.

Я подошел к столику, за которым сидел мой будущий босс… Впервые я мог рассмотреть его вблизи.

Те, кто долго  работают с олигархами, рано или поздно становятся их маленькой копией. У Абрамова тоже есть хозяин, на которого он похож… Он облысел так же; так же картавит. Вот только в их случае еще неизвестно, кто первый облысел, а кто первый стал картавить… Кроме того, Абрамов никогда не признается в том, что у него есть хозяин.

Сталин мог себе позволить называться Хозяином, а все те, кто пришли вслед за ним, не вытягивают на большее, чем «босс» или, так уж и быть, «биг босс»… Они – герои другой эпохи, эпохи украденных идей и заимствованных слов.

Например, D.J. Cox.

Vodka: connecting people…

Организм редактора – предмет зависти любого газетчика, идеальная машина для производства новостей. Неудачники, подражавшие ему, уже давно или в могиле или в клинике Кащенко.

Абрамов способен выпить сколько угодно виски, нанюхаться кокса, а утром придти на редколлегию как ни в чем не бывало… и выпустить лучшую газету в стране.

Газету, у которой есть лицо даже тогда, когда рожа ее главного редактора – заплывшая багровая маска с окаменевшими, как створки ископаемого моллюска, разрезами глаз.

Именно поэтому, а еще из-за феноменальной способности Абрамова придумывать заголовки  к самым безнадежным материалам, те, кто работали с ним, считали его гением. С большой буквы «Г».

Была одна вещь, которая способна не на шутку разозлить его: это когда Абрамова называют Абрашей. Такое обращение уменьшает ковбоя в черных кожаных штанах до размеров маленького картавого семита.

Но я никогда не назову его «Абрашей».

Б..дью, сатаной, подонком, хреноголовой тварью… Абрашей – никогда.

«Ты долго будешь вые..ваться?» – спросил хреноголовый.

Я недоуменно посмотрел на него.

«А что ты платишь?» – спросил я.

«Я плачу зарплату белыми. Все деньги чистые, уплачены все налоги и так далее…» – ответил сипящий, картавый голос.
«Это не ответ» – сказал я. – «Мне посрать, уплачены у  тебя налоги или нет. Сколько я буду получать на руки?»

Редактор одобрительно ухмыльнулся.

«А сколько ты считаешь, ты стоишь?»

«Я стою три штуки в месяц, – говорю не колеблясь. – Но возможен торг».

Хреноголовый, он же Абрамов, склонил голову набок и начал хрипеть. Когда он смеется, раздается звук, будто какой-то пластиковой хреновиной с зазубренными краями водят по другой такой же пластиковой хреновине. Медленно-медленно так водят.

«Я буду платить тебе полторы штуки в месяц, старик» – сказал Абрамов, когда закончил хрипеть. «Но учти одну вещь. Только в моей газете ты можешь работать жестко и не бояться при этом, что какие-то лохи тебя засудят за клевету или как это у вас тут, хохлов, называется?.. Наклэп!»

Надо отдать должное – Абраша умеет защищать своих людей.

«Можете посылать их на х…, а можете интеллигентно  – ко мне» – вот два маршрута, по которым он посылает тех, кто выражал свое недовольство редакционной политикой. Второй путь вел туда же, куда и первый – только более замысловато.

Пока я размышлял  о том, как выторговать себе лучшие условия, подошел официант и вопросительно  уставился на меня.

Я автоматически выпалил: «виски».

Вместо чая с ромом, который обычно пью, заказал виски со льдом – напиток моего визави.

В этот момент я понял, что сдался… Внутренне, я уже был с ним.

Не могу сказать, что капитуляция не входила в мои планы, но я не ожидал, что это случится так быстро.

Абрамов больше не смотрел на меня вопросительно: мы оба понимали, что сделка состоялась. Осталось лишь уточнить детали.

«Я согласен» – сказал я, когда мы выпили. «Но сначала мне нужно слетать в Лондон. Есть одно маленькое дело».

Абрамов развел руками – мол, надо, так надо.

Потом мы замолчали.

«А я люблю Лондон…» –  вдруг сказал он.

«Я тоже… Гайд-парк, Тейт Модерн, ночные мосты Темзы» – искренне, обрадовавшись новому повороту беседы, перечислял любимые точки города, который всегда останется для меня столицей всех столиц.

«Эль Самуэль Смит…– продолжил я мечтательно. – А еще там это йо..нутое ускоренное небо, которое плывет над головой в три раза быстрее обычного».

Абрамов посмотрел как-то странно.

«Я ничего этого не видел» – сказал он задумчиво, глядя  куда-то поверх меня; туда, где посреди потолка вертелся мерцающий всеми цветами радуги шар.

«Как не видел?»

Ведь все знают, что Абрамов летает в Лондон по два раза в месяц – за деньгами своего хозяина — опального олигарха.

«Не видел – повторил он.– Каждый раз, как прилетаю в Лондон, случается кокаиновая ночь. А потом – сразу в Москву. Или в Тель-Авив. В Тель-Авиве то же самое…»

Он снова засмеялся своим хрипящим, скрипящим смехом человека-пилы.

Я вдруг понял, что и говорить-то больше не о чем, кроме как о том, какой должна быть завтрашняя передовица и что будет открывать страницу деловых новостей…

«Привет Лондону, – произнес он напоследок – Может, я тоже туда съезжу… В парке погуляю… Там ведь есть эти утки, да?.. Вот, уток покормлю… Может, и у меня когда-нибудь будет выходной».

текст: Алексей Бобровников, фото — Александр Зинченко