(из книги “Это место на Третьей авеню”)

Пьяный шел по улице, но не по тротуару, а по кювету у самой обочины, так что налетевший грузовик сбил его с ног.

Дело было на оживленном перекрестке Сорок второй улицы и Второй авеню, прямо напротив заведения «Шанти», где всегда стоит череда машин с шашечками. Само собой, маленькая толпа во главе с полисменом, в которую затесалось и несколько таксистов, тут же окружила пьяного.

Мент оказался довольно молодым парнем. После того, как взял пьяного под мышки и усадил, стало ясно, что с тем ничего страшного не случилось: брюки были порваны, а колено то ли подвернул, то ли просто поцарапал.

Мент достал свою записную книжку и начал задавать вопросы, занося ответы в блокнот. В процессе дознания ему приходилось одновременно говорить, писать и поддерживать пострадавшего в сидячем положении. Человек представился: Вилсон, Мартин, добавил неразборчиво еще какое-то имя, затем назвал свой адрес. Окружающих все эти факты очень интересовали.

Слепой продавец из газетного киоска чувствовал себя не в своей тарелке, потому что никто не докладывал ему о происходящем, и он мог слышать только обрывки увлекательного разговора.

«Что случилось? Что случилось?» — вопрошал он, но событие не было признано местной общественностью настолько сенсационным, чтобы бежать и немедленно пересказывать слепому все детали.

«Какую веру исповедываете?» — спросил полисмен пьяного, который в этот раз смог самостоятельно принять вертикальное положение. Тот выпалил в ответ: «Атеист! Я — атеист!»

Многие в толпе, почему-то, засмеялись.

«Исусе Христе, он атеист!» — воскликнул один из водил и тут же прокричал товарищу, все еще сидевшему за рулем припаркованного на углу такси: «Хлопец говорит, — «я атеист!»

«Чего тут смешного?» — спросил полицейский, не обращаясь ни к кому конкретно. «Говорит человек, что атеист, значит атеист. Чего тут смешного?».

Он сделал запись у себя в блокноте.

Еще один полицейский, стоявший поодаль, возле аптеки огражденной предупредительной лентой, неспешно подошел к месту происшествия. Это был мент постарше: больше морщин, больше пузо, меньше складок на штанах под портупеей с дубинкой и наручниками – аммуниция, столько лет провисевшая на нем, смотрелась как влитая.

«Что с ним?» — спросил он коллегу.

«Грузовик сбил. Но ему хоть бы что. Царапины. Говорит, что атеист».

«Я — атеист!» — заорал мужик.

Толпа вновь засмеялась.

«Ты так и написал – атеист?» — спросил старший.

«Да, записал в графе «вероисповедание».

«Вытри. Вытри это. Запиши «католик». Он похож на католика, как по мне. А по имени – не ирландец? В любом случае — стирай. Когда протрезвеет, он будет не рад, что затеял весь этот сыр-бор про атеизм. Пиши – католик. Нужно отправить его в Бельвю. Просто для подстраховки, мало ли что».

Младший мент отправился в аптеку, чтобы позвонить.

«Плевал я на вашу подстраховку. Я атеист, говорю же» — кричал пьяный во все горло.

«Так, прекращай это» — сказал мент.

Потом наклонясь вперед, будто какой-то лектор, добавил: «И еще одно. Если вы не будете расхаживать туда-сюда и рассказывать всем, что вы атеист, может вас и грузовики перестанут сбивать».

Толпа, услышав, какая глубокая мораль стоит за этой фразой, в этот раз не смеялась.

«Исусе! А хлопец-то говорит, что он атеист!» — снова воскликнул таксист.

Немного позже приехала скорая из госпиталя Бельвю.

«Яна теист, атеист я» — бормотал себе под нос человек, пока его грузили в карету.

 

текст: Джон МакНалти

перевод: “Чтиво.орг”

На фото: перекресток Сорок второй улицы и Второй авеню в довоенные годы