— Я владею этим автобусом, понимаешь? Я его заправляю, мою, плачу налог. Я субъект предпринимательской деятельности. ЧП Нетуды-Голова. Ты понял? А ты тут расселся, й.. т.. мать и поставил ноги на мой дермантин.
Мужчина лет сорока на переднем сидении сидел, развалившись в кресле и поставив одну ногу на маленькое возвышение перед кабиной водителя.
— Я всегда ставлю ноги на этот ободок. Я сажусь специально на переднее сидение, чтобы поставить ноги на этот ободок, потому что так сидеть УДОБНЕЕ. Понимаешь?
— А мне по…уй как тебе сидеть удобнее. Это мой автобус, и я не хочу мыть после твоих грязных ног этот дермантин. Если сто пиисят человек сядут тут и будут вытирать ноги об дермантин, он будет похож на дерьмо, понятно?
— У меня ноги не в дерьме, слышишь, ты? На, посмотри на мои подошвы. Вот, на, посмотри на них! Ты видишь там дерьмо? Это чистые новые подошвы. Кожаные. Они стоят, как пять твоих дерматиновых обшивок, понял?
— Ты мне не тычь мне под нос свои вонючие туфли, слышишь ты, умник?
— А ты сядь за баранку, вези, и не трынди. Я буду сидеть так, как мне удобно, понял? Я уже пятнадцать лет езжу по этому маршруту, сажусь на конечной остановке, вот тут, и ставлю ноги на этот парапет, и читаю книжку. И я буду так сидеть пока мне не надоест. И мне никто не может приказать, куда мне ставить ноги.
— Ты что русского языка не понимаешь? Я русским языком говорю: это мой автобус, я им владею, как субъект предпринимательской деятельности и тут я решаю, кто как сидит и куда ставит ноги. В моем автобусе все будут ставить ноги так, как я сказал. Все будут ставить ноги на пол, а не задирать их и вытирать об мой дермантин!
— …
— Ты что, дебил?
— …
— Ты тупой, б..ядь, или что?
— …
— Так, слушай меня. Выходи отсюда и садись в другой автобус, и делай там все, что хочешь. Ляг там, катайся по полу, вози ногами по дермантину, сри там, если хочешь. Но не тут, понял?
— Нет, ты явно не понимаешь меня. Я тебе сорок пятый раз говорю, что я пятнадцать лет каждый вечер езжу по этому маршруту. Я жду в очереди следующий автобус, чтобы выбрать в нем место, которое мне нравится. Когда я сажусь, то сажусь в этот передний ряд, где есть этот выступ, на который можно поставить ноги. Зимой, когда слякоть, я ноги на него не ставлю. Тогда я струшиваю с них снег, аккуратно вытираю их, и сажусь в автобус, понимаешь? Но сейчас сухо, нету луж и грязи, на мне чистые новые туфли. Когда сухо и у меня чистые туфли, а сажусь всегда тут, и поднимаю ноги на этот парапет, потому что мне так удобно. Сижу и читаю книгу. И так уже пятнадцать лет. И тут появляешься ты.
— Ты ездил на каких автобусах?
— На этих же, желтых, «Руслан» или «Богдан», или как там они называются. На этих же маленьких желтых автобусах.
— Нет, ты на каких ездил, на государственных, кооперативных или на частных?
— Откуда я знаю?
— Вот! Вот, именно, б..ядь! Потому что тебе по..уй, тебе, б..ядь, по барабану. Оно не твое, значит можно срать там, или паскудить дермантин. Из-за таких как ты, в нашей стране бардак. Все гадят на улицах, вытирают ноги о других. Такие, б..ядь, как ты, в дорогих туфлях. А мне не посрать. Потому что это мой автобус. Ты будешь себе, б..ядь, демократию в другом месте устраивать.
— Тебе не с кем поговорить, или что? Тебе что про демократию хочется поговорить. Иди своей жене рассказывай про демократию, детям своим. Ты думаешь, я тебе кто, психоаналитик, или кто? Меня твои проблемы не волнуют. Я плачу тебе деньги за проезд, а ты сидишь за баранкой и работаешь. Все, точка. Разворачивайся и топай на свое место. Кооператив или не кооператив.
— Ну сейчас ты у меня узнаешь… Это мое ЧП, понятно? Этот автобус – это мое ЧП. Мой бизнес, понятно? Я купил этот автобус, потому что не хочу работать на дядю. Я пятнадцать лет крутил баранку, и какие-то сукины дети сшибали все бабло. Я работал водилой с 17 лет и возил и Куркисов, и оранжевых, и всю остальную пи..добратию. И что, до чего они все довели страну? И я сказал: хватит, идите все на ..уй. Я буду водить СВОЙ автобус, и зарабатывать деньги. Иди к этим мудакам и поставь у него в Мерседесе ноги на торпеду. Я хочу посмотреть, что с тобой сделают.
Тут молчаливое общество на прочих сидениях автобуса, до этого момента не знавшее, чью сторону занять, определилось со своими симпатиями.
«Мужчина, уберите ноги с его дермантина, слышите? Уберите немедленно ноги!», сказала полная дама лет пятидесяти пяти, в розово-зеленом платьице с бретельками. Водитель, почувствовав поддержку, возобновил наступление.
— Люди говорят тебе убери ноги отсюда, слышишь? Убери ногу, тебе говорят.
— А ты мне не хами, ты понял? Женщина, не вмешивайтесь. Вы вообще не понимаете, что здесь происходит. Этот человек просто качает права. Я всю жизнь езжу в этом автобусе, плачу за проезд и никому не мешаю. Я читаю тут книги, и я ненавижу когда мне мешают читать! Отвлекают меня от чтения.
— Вы хам, мужчина! Человек просит вас убрать ногу, просто убрать ногу и все! Неужели так сложно это сделать?
— Нет, это не сложно. Но я из принципа не хочу убирать ногу. Я имею право сидеть так, как я хочу. Как я сижу тут уже пятнадцать лет.
— Вы пятнадцать лет были свиньей, и свиньей остались. Вы свинья самая настоящая, вот вы кто!
— Я не буду вам отвечать, дама, на это оскорбление. Я просто не буду отвечать.
— Я вам говорю, уберите ногу! Вы задерживаете движение! Мы хотим домой, отдыхать, к семьям!
— Это не я задерживаю, между прочим, движение. Я сижу и никому не мешаю. Я вам мешаю, что ли?
— Вы мешаете! Вы нервируете водителя, что не понятно? Водитель не может вести автобус в такой ситуации.
— В какой ситуации, дама? Я что, на руль ему ногу положил? Пусть едет и не выпендривается. Я из принципа не буду ногу убирать!
— Потому что вы псих самый натуральный! У нас семьи, дети, тут все хотят домой, слышите?
— А мне все равно, куда вы хотите. Это ваши проблемы. А я хочу сидеть спокойно и читать, и мне не надо рассказывать куда мне мои ноги можно ставить, а куда нельзя!
— Он дыбил, вы что не понимаете? Я сейчас возьму монтировку и я посмотрю, как он не уберет свою паршивую ногу!
— Вызовите милицию, он мне угрожает! Этот человек угрожает моей жизни, я прошу на это обратить внимание!
Глаза у водителя в этот момент выпучились и стали походить на острые носы пасхальных яиц. Белое яйцо-глазное яблоко, а на нем красный узор вздувшихся кровяных жилок. Он посмотрел такими глазами на пассажира, который сидел все так же с одной ногой на краю возвышения. Тогда водитель выскочил из салона, вскочил в кабину, достал из под сидения тонкий на длинной рукояти разводной ключ и встал у дверей, тяжело дыша. Человек сидел, делая вид, что читает книгу, но никакую книгу он, понятно, не читал, а краем глаза следил за водителем.
— Щас он у меня снимет ногу, б…ядь! Щас я покажу ему, где ноги должны лежать!
Человек продолжал сидеть не шелохнувшись. Он оцепенел, но ногу с дерматина не убирал.
«Мужчина, да уберите вы ногу! Мне пофиг, дермантин или не дермантин. Он просто вам сейчас голову проломит, и все! Вам что, не все равно?» — вмешался седой мужик лет пятидесяти в светлой тенниске и темных очках. «Вы что для этого жили, чтоб сейчас сдохнуть тут, от монтировки? Вам что, делать больше нечего? Вы уперлись, я извиняюсь, как осел»
— Я не люблю, когда всякое… всякое… всякие… мне указывают, где мне ставить ноги, а где не ставить. Понимаете? Нам всю жизнь кто-то рассказывает, что нам делать. А если это глупость полная, а? А завтра вам кто-то скажет, что нельзя курить на улице? Мы не для этого боролись за демократию, за свои права, стояли на Майдане. Я не хочу, чтобы мной командовали всякие… всякое быдло!
Водитель, все это время стоявший у дверей, и сжимавший рукоятку ключа побелевшими костяшками, бросился внутрь салона. Слово «быдло», видимо, было последней каплей, за которую человек, поставивший ногу на дермантин, должен заплатить своей кровью.
Вдруг невидимые руки подхватили водителя сзади и он застрял в дверях, сопя и размахивая ключом. Водителя держали крепкие руки ребят из милицейского патруля, обходившего соседний с автобусной станцией вещевой рынок «Молодость».
«Мужчина, уберите ногу! Немедленно уберите оттуда ногу! Не надо провокаций!», —сказал молодой интеллигентный мент в фуражке.
— Но я не провоцирую никого! Я просто сижу и читаю книжку! Неужели не понятно!
— Гражданин, уберите ногу, б..ядь!
— Это приказ?
— Да, это приказ!
— Тогда я убираю ногу. Я убираю ногу в связи с официальным распоряжением представителей власти, понятно? Я бы ни за что не убрал ногу только из-за того, что этот псих мне угрожает. Я не боюсь его! Я убираю ногу с этого парапета по приказу властей!
С этими словами человек медленно поднял ногу с дерматиновой обшивки и поставил ее на пол. Наряд милиции, который обычно не уходит ни с чем, в этот раз оставил всех при своих.
Водитель, гневно сопя, спрятал монтировку под сидение и завел мотор.
Человек на переднем сидении снова открыл книгу и начал читать с того места, где закончил: «Она медленно стянула с себя тонкие веревочки своих трусиков, и его взгляду открылась…»
текст: Алексей Бобровников
графика: Леван Сонгулашвили
больше работ этого художника смотрите на
http://levan-art.weebly.com/
