Увидев забор он вышел, потрогал материал, прицелился, и всадил кулаком в рыхловатые, изъеденные жучком доски.
Обошлось без переломов (опять же – чутье).
Забору – ноль ущерба – на руке кровавая гематома.
Нормальный ход.
У меня тоже бывает, что греха таить.
В такие минуты я ощущаю, как внутри нарастает злость, похожая на зуд.
Хочется подержаться за что-то живое и трепещущее, взяться за шею, а отпустить уже обмякшее.
Но я борюсь с этим в себе, стараюсь в такие минуты сторониться людей: иду плавать в бассейн или выезжаю на велосипеде на безлюдную дорогу, где можно врезать по педалям, разогнаться, бросая велик из стороны в сторону взлетететь на холм, ринуться вниз и потом, снова взобраться наверх, только теперь уже через силу, чтобы саднили мышцы.
И так несколько раз, пока не захочется выдохнуть с облегчением, рухнуть на обочине, почувствовав, что дьявольський зуд прошел, не причинив никому вреда.
Какое-то время мне казалось, что это какой-то червячок в голове.
Ты не видишь его, знать не знаешь о его существовании – а сам ведешь себя как муравей по Верберу; муравей, зараженный личинкой, иррационально меняющий паттерны маравьиного поведения, заставляющей несчастное существо взбираться на травинку, где его должен сьесть пасущийся в этот момент на лугу баран.
Личинка сидит у муравья в голове и руководит всеми его действиями. Он не знает, что он делает и зачем – крохотное существо, пробравшееся ему в мозг, (как воин Пирра, оседлавший слона), движется навстречу своей победе/поражению и, конечно же, вечной жизни.
И если даже у такого миниатюрного создания как муравей, может быть собственный непрошенный хозяин, то как тут не поверить в поверья о нечистых силах и злых духах, овладевающих человеком? Как тут, другими словами, не поверить в любовь?
Эти муравьиные проклятья иногда поселяются в нас, и иногда даже удается бороться с ними – выше описан способ.
А вот этот мой товарищ снимает стресс по-своему – страдают старые, чужие деревянные заборы.
В то утро он позвонил мне и все еще пьяным голосом сообщил: «еду к ней».
Ждал, что я стану его отговаривать. Я ведь знал уже про его руку, про то, что ночью он отчебучил.
Но история «барана» и «муравья» не закончилась забором, да и началась она, по правде говоря, совсем по-другому.
Все началось предыдущим вечером, за несколько часов до вышеописанного эпизода с рукоприкладством.
С рецидивом он столкнулся у меня на вечеринке, куда были приглашены они оба.
Он и она.
Не только они, конечно. Но именно эти двое персонажей и стали героями притчи, которую я вам сейчас собираюсь рассказать.
Полчаса борьбы со страшным нервным напряжением, которое происходит у моего товарища от одного лишь присутствия этой женщины рядом, обернулись страшными последствиями.
А ведь именно поэтому каждый из нас не заходит в некоторые места, не гуляет на лужайках, где живут наши муравьи, их личинки и пасуться на лужайках наши зазнобы.
Не скрою, я сам был виноват в произошедшем – я не стал ограждать их от этой встречи, рано или поздно и без того неизбежной.
Более того, я сам ее спровоцировал.
(Подонок, ублюдок, тварь, сука – чего я только не услышал в свой адрес в этот вечер, впрочем, отчасти, справедливо). С другой стороны – не спровоцируй я тогда их встречу, — никогда не смог бы наблюдать столь яркой иллюстрации к притче о “баране и муравье”; с третьей же стороны, он ведь сам потом мне признался: “спасибо тебе, что ты тогда мне ничего не сказал”.
Итак, он пришел на вечеринку – а она уже там. Сидит в уголке, никого не трогает. Он уселся напротив. Так, чтобы можно было глядеть на нее боковым зрением, как бы не смотря прямо, но в то же время ни на секунду не упуская из виду.
Личинка поползла вниз, к лимбическим центрам и гипофизу: «повернись, повернись!»
Мозг сопротивляется, и тело все еще слушает его команды. Но это ненадолго. У каждого свой срок: у него – полчаса, а я когда-то умел терпеть годами.
Но результат всегда один: кто-то, сидящий внутри, насильно, против воли хозяина, разворачивает его голову в сторону места выпаса барана.
Говорят, это любовь.
Ну еще бы. Но вы-то теперь уже знаете…
Несколько рюмок чего-то горячительного, и личинка уже полностью контролирует муравья.
Сначала он повышает голос, чтобы быть услышанным. Слышит он, разумеется, только себя, перекрикивает окружающих.
Вот почему людей, у которых, предположительно, живет в голове такой паразит, нельзя выпускать вечером из дому одних.
Муравей, взобравшийся по травинке, подставляет барану голову – грызи.
Есть блюда, от которых нельзя отвернуться, даже если ты не голоден.
Хинкали, банош, шашлык, правильный сыр. Ну и женщина, разумеется.
Но когда тебе предлагают весь мозг, да еще с проделанной в голове дыркой и парой трубочек для коктейля — нельзя отказаться. В тот вечер муравей был снова обречен на съедение…
Дальше был обычный разговор, коих свидетелями мы часто ненароком бывали. Помните таких людей?
Они стоят на улице, отойдя на метр от водоворота толпы. Один из них смотрит другому в глаза, а тот, к которому обращен взгляд – пялится со скучающим видом куда-то в пустоту. Второй, который смотрит в пространство – это баран. Муравей, — это тот, кто сидит на травинке и высматривает, не потянутся ли к нему губы.
“Съешь меня. Я хочу, чтоб ты съел меня. Я не хочу, чтобы меня ел никто, кроме тебя!» — восклицает муравей.
«Я не уверен, что хочу именно этот куст травы» — говорит баран, пережевывая жвачку: «Я, вообще-то, не очень-то и голоден».
«Съешь меня, съешь меня!» — муравей на вершине травинки всеми лапками вцепился в нее, чтобы не сдуло ветром.
«Cегодня я уже не голоден…» — отвечает баран, проходя мимо. «Посмотрим, может быть я съем тебя завтра… или послезавтра» — и с этими словами уходит восвояси.
Итак, утром мой товарищ позвонил мне.
Судя по голосу – расхристанный берсерк. Он явно готов вырваться наружу и устроить бойню, а я нужен ему как оправдание, как щит, как вердикт суда, как ключ от сейфа, где лежат ствол и патроны.
Ему нужен кто-то, кто санкционирует его агрессию. Он – министр обороны, но ему нужно решение Совета безопасности.
И вот он говорит: «я еду к ней!»
И ждет какого-то комментария.
«И что ты намерен ей сообщить нового?» — поинтересовался я.
«Не начинай! Я еду к ней поговорить»
«То есть вчера двух часов разговора возле забора, где ты чуть было ре разнес полрайона, вам было мало?»
«Вчера я был пьян и агрессивен. А сегодня…»
«Сегодня ты другой?»
«Ну, я протрезвел… Относительно. Скажи мне, что ей сказать?»
«Откуда ж я знаю, что ты ей уже сказал»
«Ну как, что сказал… как обычно. Что я люблю ее. Что не хочу никого кроме нее».
«Понятно. Тогда лучше ничего не говори»
«Но вчера я был пьян…»
«И?»
«…И она могла не понять меня»
…
И он поехал, представьте.
Он пришел, начал просить, обьяснять, увещевать.
Все бы ничего, но потом он проблевался, при чем прямо на ее авторское, крафтовое платье.
Начал вытирать свою блевотину – и о чудо! Личинка, сидевшая в голове у муравья, настолько обалдела от поведения хозяина, что тот на несколько минут забыл о своих маниях – и просто вытирал салфетками с ее платья разбитой в кровь рукой собственную блевотину и хохотал от комичности собственного положения, и она смеялась вместе с ним. И это было прекрастно и трогательно и очень мило.
Впервые за все эти дни он протрезвел.
“Какой же я долбоеб!” – закричал он, и это была первая разумная фраза, которую он произнес.
«Ну вот, зато теперь мне не нужно притворяться, что у меня все хорошо. Теперь мне не нужно изображать из себя крутого. Хватит этих понтов!” – воскликнул он и они оба смеялись.
“Или, может быть, ты все-таки выйдешь за меня замуж? Когда я выздоровлю?” — сейчас он говорил это без надежды и замирания сердца. Теперь он просто шутил.
И эта шутка была действительно смешной, первой смешной шуткой за все эти дни.
Но временно, вы же понимаете. Личинка вернулась через пару дней, потом он все-таки на ней женился, потом развелся, так что морали, как таковой, в этой истории нет и быть не может.
Просто очень редко так случается, чтобы желаемая цель была достигнута в столь короткий срок, а человек, так ждавший облегчения, достиг его тем самым способом, которым к своей цели шел.
