Ява Парфьона
Да ты не смотри, что я так… Для тебя я не в парике, мой парик -- это не средство гигиены или омоложения, а форма растворения, которая делает связь с реальностью менее стабильной. Еще бы придумали фиксирующий лак против соскальзывания мыслей! Большинство ведь не смотрит, а только обращает внимание, их глаза не оставляют им никаких воспоминаний....
«Приличным девственницам все труднее в наши дни» (отрывок)
Девчушку, наряженную в костюм домино, с огромными, размером с коньячные бокалы, серьгами в ушах, волокли по улице трое чахлых юнцов. Хрупкая, она казалась очень хорошенькой – если судить по той части лица, которая угадывалась под взлохмаченными патлами и огромными очками в форме...
Розовый снег
Он сказал: — Смотрите, пошел розовый снег! На секунду каждый из нас поднял голову к небу. Ведь мы были в замешательстве от всего, что случилось. А Март сгреб снег в ладонь, и тот жадно впитывал кровь, текшую из рукава. — Снег мне покрасил розовым руки, — он улыбнулся, как будто радуясь чуду – первому розовому...
Мумии горных Маугли
В Карпатах у всего кривые ноги: у бабушек, у пауков, у маленьких елей, растущих на склоне, у диких фруктовых деревьев, с сочащимися из веток каплями смолы. Ты – запыхавшийся, мокрый – карабкаешься по склону, цепляясь руками за корни, за ветки, за нору крота. Они – загорелые, крепкие – взбираются на гору, хватаясь одной левой за...
“Країна ОЗ. Книга про чудеса”
-- Мне нравится твой подход к текстам и к жизни. Ты делаешь вид, что тебе легко... Это помогает?
-- Мені легко. І жити, і робити вигляд. Чи це допомагає - ні, не допомагає, що не роблю, все одно легко!
-- Старик Хемингуэй любил говорить, что самое главное -- это строчка, с которой ты начинаешь. Первая строчка. Я...
Сражение
Я лежал на снегу, и кровь капала из простреленной шинели. Хотелось крикнуть: «Я ранен!», но было почему-то стыдно… Белые… красные… немцы и «наши» пробегали мимо не обращая на меня никакого внимания. А я лежал и ждал, когда же она – Леночка Колесникова, наша медсестричка – обнаружит меня...
Стена
Мы никогда не встречались лично, если не считать пару раз у лифта и то воскресение, когда он разбудил нас сверлением стены. Не выдержав, как была в ночных кружевах, босиком, стучала ему в дверь. Хотела обескуражить, своим видом оголить его жестокость. Заспанные глаза, (у меня тогда еще были длиннющие накладные ресницы) — зрелище, должно быть, умилительное....
Точка Джованни
Как-то раз я приехал в их город в сезон мелкой мороси и первых гололедиц. Люблю я этот городок, несмотря на мелкие ноябрьские козни. Всегда приятно знать, что на земле есть место, где (то ли в силу моей невнимательности, то ли благодаря удачному стечению обстоятельств) подлости можно ждать только от погоды. Днем моросит, а ночью мокрая...
Шкіра просить піску і світла
Усюди, де ми були -
проголошено зараз неосяжний і недосяжний вирій.
Літні тераси згортаються, ніби фронт.
Загортатися в пледи, здаватися пізно, пізно.
І якщо дихати - то тепер тільки рот у рот,
до останнього не пускати між себе чужих, випадкових, різних.
Літаки не затримуються, ніби розклад страт.
Голі плечі в натовпі безпомічні, недоречні.
Безвідмовний час, найдосконаліший апарат
врешті витисне з кого завгодно безнадійне прощання...
Монолог спелеолога
Когда я не думаю о них – они не заметны, как канализационные люки.
Однажды я видел такой открытый люк, а рядом, на асфальте -- надпись зеленой краской:
«welcome».
Никто не станет спорить: это хорошая традиция – приглашать в гости близких людей...
Спустимся?...
Не забывайте приносить домой глобусы
Выйдя из дому, спокойный и невозмутимый, я набирал в телефоне какое-то совершенно бессмысленное сообщение своему другу. Не то чтобы сообщения, адресованные друзьям, казались мне чем-то бессмысленным, но без этого сообщения вполне можно было обойтись: это была глупая матерная шутка, что-то из серии насмешек над отношениями мужчины и женщины; подтруниваний, принятых в холостяцком кругу. Итак, я...
Компромисс восьмой
У редактора Туронка лопнули штаны на заднице. Они лопнули без напряжения и треска, скорее — разошлись по шву. Таково негативное свойство импортной мягкой фланели. Около двенадцати Туронок подошел к стойке учрежденческого бара. Люминесцентная голубизна редакторских кальсон явилась достоянием всех холуев, угодливо пропустивших его без очереди.
Сотрудники начали переглядываться.
